Десять шагов до огромного панорамного окна. Айдан отводит полупрозрачную занавесь в сторону и немигающим взглядом смотрит вниз. Шум магистрали, по которой плотным потоком идут автомобили, ему практически не слышен из-за плотно прикрытых двойных стеклопакетов. Он ненавидит, когда в квартире стоит равномерный гул с улицы. Эбигейл, напротив, жить не может без того, чтобы в гостиную проникал воздух.
Десять шагов обратно, к выкрашенным белой краской стенам. С выцветших от времени фотографий улыбается маленькая темноволосая девочка, строго смотрит представительный мужчина, обнимающий жену. Айдан поджимает губы и сметает уродливые рамки на пол, наступает на одну из них носком туфли, потом проходится по осколкам. Это нарушает стерильную чистоту и порядок, к которым он привык, но раздражает и вполовину не так сильно, как необходимость постоянно спотыкаться взглядом о снимки показательно счастливой семьи Эбигейл.
Он набирает номер горничной, которая должна прийти следующим утром, и говорит, что ждет ее немедленно. Не прощаясь, кладет трубку и тут же перезванивает невесте. Слушает металлический неприятный голос: абонент недоступен, займитесь пока каким-нибудь полезным делом. Третий вызов за вечер — Айдан пару раз затягивается, выдыхает сигаретный дым и нервно стучит пальцами по столешнице, так, что пепел осыпается на ее поверхность. Эбигейл уже давно бы начала размахивать руками и выгонять его на кухню, курить под вытяжкой. Но сейчас ее нет. Возможно, что и к лучшему.
Нет ее и через час, и два. Айдан успевает разругаться с прислугой, прицепившись к пыли на подоконнике, включить и сразу выключить телевизор, с грохотом захлопнуть надоевший ноутбук. В стакане виски медленно растворяются таблетки, которые врач обязал принимать еще полгода назад: ему наплевать, что нельзя смешивать транквилизаторы и алкоголь, для Айдана в принципе не существует никаких "нельзя".
В одиннадцатом часу — она все еще не отвечает на звонки и явно не планирует возвращаться домой, — бутылка пустеет. В прошлом месяце он, помнится, обещал Эбигейл больше не пить. Глупо было ожидать, что Айдан действительно сдержит свое слово, но кое-что все же изменилось: если раньше он возвращался под утро в помятой рубашке, пахнущий чужими духами, то теперь попросту уезжал на все выходные и появлялся перед невестой уже свежим, выбритым и абсолютно трезвым. Но перемирие летит ко всем чертям с той же скоростью, с какой заканчивается алкоголь: не удовлетворившись первой бутылкой, Айдан достает вторую.
Когда проворачивается ключ, и Эбигейл заходит внутрь, в квартире отчетливо пахнет табаком и коллекционным Джонни Уокером, который он хлещет залпом, забыв про лед и даже стакан. Айдан фокусирует на ней мутный взгляд и встает, вытаскивая из кармана брюк коробочку от "Буччеллати".
— Привет, милая, — он улыбается и идет навстречу, задевая плечом дверной косяк.
— Красивая штучка, как думаешь? Пять месяцев предзаказа, сделано в единственном экземпляре, просто охренительно, — говорит Айдан и смотрит, как губы Эбигейл превращаются в узкую прямую полоску, а лицо краснеет от злости. Он оценивающе щурится и приходит к выводу, что так она нравится ему еще больше. В отличие от ситуации в целом.
— Знаешь, я ведь хотел оформить все по высшему разряду, — задумчиво сообщает Айдан, вертя в пальцах кольцо, — а ты взяла и съебалась в закат. Придется импровизировать.

Отредактировано Aedan Leary (2014-09-07 16:16:21)